— Я прошу прощения… но если уж я здесь, то дозволено ли мне будет высказаться?

— Разумеется, — Дитрих тотчас повернулся к Фалкесте, — именно вы — первая пострадавшая сторона здесь. Если вы желаете что-то добавить — конечно же, вы можете и даже должны это сделать.

— Я, с вашего позволения, попросила бы не наказывать посольских драконов так сурово, — сдержанно сказала женщина.

Даже у Скимика и Мизраела от этих слов брови поползли наверх. Дитрих же был ошеломлён настолько, что первоначальное удивление после первого возражения можно было счесть лёгким недоумением.

— Но… Фалкеста, — неловко начал Дитрих, — ваша жизнь была в опасности. И… осмелюсь напомнить, но у вас в Триниагосе осталась семья, вам было, что терять. Как же вы можете…

— Просто я слишком хорошо узнала Вернона за последние сутки, — Фалкеста, видя, что её готовы выслушать, поспешно продолжила, — У него была огромная неприязнь именно ко мне, и именно от меня он стремился избавиться в первую очередь. Но в то же время он ненавидел и эту страну, хотел, чтобы её сравняли с землёй. И хотя вина господ драконов определённо есть, они всё же стали жертвами его отравленного влияния. Даже не отравленного — разрушительного. И сопротивляться такому воздействию очень тяжело. Ведь когда человек фанатично мстит, не жалея себя, он начинает ловко подчинять себе других и манипулировать ими. И здесь драконы, на длительное время оторванные от своих родных и близких, оказались весьма удачным инструментом для его интриг. И потому я прошу для них снисхождения, Дитрих. В такой ситуации каждый может ошибиться.

Принц очень долго смотрел на Фалкесту, больше пяти минут. Но, в конце концов, тихо ответил:

— Как я уже сказал, вы, Фалкеста, главная здесь пострадавшая сторона. И если вы считаете, что эти драконы заслуживают снисхождения… то я соглашаюсь с вашим решением. В таком случае, дорогой тесть, приношу извинения за беспокойство. О ситуации вы осведомлены — вам решать, как будет правильно поступить.

— Как пожелаешь, — кивнул Мизраел, — я так понимаю, ты свои дела уже закончил. Мне понадобится три-четыре часа, чтобы закончить свои, раз уж я сюда прилетел. Ты хотел бы отправиться на Лазурный остров со мной?

— Нет, Хозяин Мизраел, — покачал головой Дитрих, — я должен доставить свою спутницу в Триниагос и убедиться, что с ней всё будет в порядке. Встретимся в вашем замке через три дня.

— Как… как вы нас накажете, Хозяин? — неловко спросил Скимик Мизраела, когда Дитрих и Фалкеста покинули посольство.

— Если вы уладите все вопросы с Освальдом и сделаете так, чтобы я не вспоминал о существовании этого места следующие пятьдесят лет — никак, — ответил Мизраел. Ответ, как и всегда, был с двойным дном: Хозяин вроде как и признал, что наказание слишком жестокое, но вроде как и достаточно прозрачно намекнул, что подобный вариант развития событий взят на вооружение, и при дальнейших проблемах вовсе не исключён. Как говорится, если у тебя есть слуга и шипастая плеть, лучший способ заставить слугу работать — это показывать ему плеть, но не бить ею.

— Сейчас мне нужно сделать другое. Срочно. Зеркало сообщений с островами сюда, быстро.

— Сей момент, Хозяин, — Скимик выскочил из кабинета, распираемый радостью от того, что страшный приговор оказался отменён, и по этому поводу желающий как можно лучше услужить своему Хозяину. И только Мизраелу сейчас было ведомо, что он готов едва ли не ноги Фалкесте расцеловать за то, что она сделала. Она неведомым образом укротила жестокость Дитриха на самой ранней её стадии. Показала ему, что даже в таких ужасных ситуациях нужно уметь находить в себе силы, чтобы прощать врагов. Что было не менее удивительно — принц послушал её. И судя по тому, как быстро и спокойно Дитрих усвоил этот урок, ещё не всё было потеряно для драконьей расы. Ещё оставался шанс исполнить, наконец, пророчество.

Когда Мизраелу принесли зеркало, он тотчас начал магический вызов. Через несколько мгновений передним нарисовался Киртулик, работающий за столом Мизраела с бумагами.

— Наша любимая старая развалина улетела по делам, — не отрываясь, сказал Киртулик, услышавший вызов, но не посчитавший нужным повернуться в сторону зеркала, — свяжитесь с нами позднее или оставьте послание.

— С тобой говорит твоя любимая старая развалина, — невозмутимо ответил Мизраел. Киртулик бесстрастно посмотрел в зеркало и так же спокойно спросил:

— Да, Мизраел? У тебя всё в порядке, или что-то случилось?

— Да. Ты помнишь девушку Фалкесту, которую приволок на допрос тридцать лет назад?

— Разумеется. Мы до сих пор за ней приглядываем. Что-то произошло?

— Да, кивнул Мизраел, — найдите её и оформите над ней опеку. Так, чтобы она ни о чём не догадывалась, и чтобы ни она, ни её семья до конца жизни ни в чём не нуждались. Это просьба высшей категории.

— Будет исполнено, — кивнул Киртулик, придвигая к себе пустой лист бумаги и начиная его заполнять. Зеркало погасло.

— Значит, любимая старая развалина? — хмыкнул Мизраел, глядя на Скимика. Тот, неловко улыбаясь, испуганно втянул голову в плечи, — ну, что ж, наслаждайтесь, — продолжил Лазурный Хозяин, подходя к двери кабинета, — ведь может статься и так, что скоро и любить станет некого…

Глава 10

А Меридия тем временем гуляла по Стигиану, вспоминая всё то время, которое провела здесь как с Дитрихом, так и без него. Как долгие томительные годы она блуждала тут, дожидаясь, пока её пара достигнет, наконец, хоть какого-нибудь совершеннолетия, и как ярки и радостны были часы, которые она проводила с ним здесь. Когда она, наконец, поняла, что они МОГУТ быть вместе, что им больше ничто не мешает. Почти ничего…

За все эти годы Меридия выучила Стигиан, как свои пять пальцев. И, надо отдать должное, этот город достаточно снисходительно относился к лазурной принцессе. Даже когда она путешествовала, сохраняя своё инкогнито. Никто не бросал на неё косых взглядов, обращались с ней так же благожелательно, как и с другими жителями. Ходила ли девушки в библиотеки, заходила ли перекусить в уютные постоялые дворы, посещала ли творческие кружки — везде к девушке относились приветливо и благосклонно. Меридия даже была вынуждена признаться себе в том, что Стигиан по гостеприимству немало превосходил Триниагос, где драконы, конечно, были более прямые и честные — но оттого и более отчуждённые. Здесь же не лучились радушием, конечно, но общий скорее положительный, нежели отрицательный настрой к гостям ощущался так, словно он витал в воздухе и являлся неписанным правилом для всех, кто родился и вырос в этом городе. Даже на улице многие встречные жители на неё смотрели с интересом, независимо от того, могли они видеть глубинную драконью сущность девушки или нет.

Впрочем, Меридия не обманывалась. Во-первых, она прекрасно понимала, что знатные драконы её, скорее всего, неизбежно узнают, и потому всегда держат язык за зубами. Представителям же остальных сословий до неё, по большому счёту, не было дела. Ну и, во-вторых, она крепко помнила уроки отца о том, как надо вести себя в Стигиане. О том, что на радушие обязательно следует отвечать таким же радушием. Потому что, обидев того, кто предложил тебе самое лучшее, что у него есть, можно нажить себе крепкие неприятности. Вплоть до смертельных исходов в виде ножа в спине или тому подобного. Ей самой такое, разумеется, не грозило, но прецеденты бывали.

Как и всегда, лазурная принцесса начала свой путь от библиотеки Стигиана. Это было монументальное здание, самое высокое во всём городе. Особенностью его было то, что оно дополняло образ города и в то же время ярко с ним контрастировало. Большинство зданий в Стигиане были изящными, утончёнными, порой даже обманчиво хрупкими. На язык так и просилось слово «кукольные», хотя принцессе было прекрасно известно, что на драконьих островах стандарты качества при строительстве новых зданий крайне высоки. С другой стороны, по всем статьям какого-либо возмещения расходов это была самая щедрая: компенсация от властей за строительство могла достигать трёх четвертей. Но и за такой, на первый взгляд, обманчивой расточительностью вёлся очень суровый контроль. Настолько строгий, что нерадивого архитектора могли и выдворить за пределы драконьих островов. С учётом же того, что людям, прибывающим на драконьи острова, во все остальные места нередко путь был заказан, нерадивые архитекторы на архипелаге встречались чуть реже, чем никогда.