Дитрих и Меридия прижимались друг к другу, не в силах переварить услышанное. Значит, вот для чего Цвета позволили им воссоединиться. Только для того, чтобы они, подобно недостающим частям механизма, заняли своё место и канули в небытие ради исполнения Пророчества. Дитрих почувствовал, как его сердце, внезапно поняв, как мало ему осталось, заколотилось в груди, как бешеное. Долгая драконья жизнь, которую он предвкушал и которой гордился, оказалась лишь красивой завлекающей обёрткой, за которой скрывались лишь пустота и забвение. Но где-то в глубине души Дитриха, которая была переполнена отчаянием и безнадёжностью, билась крохотная искра надежды. Ребёнок. У него будет ребёнок. В этом мире всё-таки останется его след. И хотя он уже никогда не сможет его увидеть, эта мысль капельку утешала. Значит, он не исчезнет совсем бесследно. Значит, он будет жить в своём сыне… или дочери. Возможно, хотя и маловероятно, что он или она даже когда-нибудь узнает, кем был их папа. И, что ещё менее вероятно, поймут его и будут им гордиться.

А Меридия с трудом удерживалась от того, чтобы не разрыдаться в полный голос. Значит, вот что за видения были ей всё это время. Не только Дитриху — им всем суждено сгореть в пламени, каждому — своего Цвета. И все страдания, всё, что они пережили, всё это — было напрасно! Им не суждено остаться вместе, их не ждёт долго и счастливо! Нет, их ждёт только забвение и небытие. И осознавая, как мало времени им осталось, Меридия лишь сильнее прижимала к себе Дитриха. И каждое мгновение, каждое его дыхание, каждый удар сердца были невообразимым подарком, ценнее которого на свете не было ничего. Потому что каждый этот подарок мог стать последним. А в голове бились уже казавшиеся издевательскими слова Янтаря: Старость — последняя вещь, которой ему стоит бояться.

— Пурпур Яростный, — Драконьи Хозяева тем временем встали полукругом по краям пещеры так, чтобы в центре была Цветная Скрижаль с находящимся на ней Убийцей, — придающий нам силы! Цвет воителей и пророков! Знамя праведных, алая кровь — дай власти ставшему твоим бранным посланником! Обо мне, ставшем твоим правым посланником, вспомни! Укрепи мой щит, неразрушимостью его окутай! Поймай острие чужого клинка — цели своей достигни!

Из рук всех четырёх хозяев к стене пещеры направился поток Пурпура. Но внезапно он остановился и испарился так, словно его и не было.

— Боевые! Боевые молитвы читайте, твари! — яростно прошипел Шакс, — чтобы он знал, как вы нас укрощали! Чтобы он видел, что вы с нами творили!

Драконы переглянулись, но покорно начали ритуал заново.

— Пурпур Яростный, причиняющий раны, Цвет карателей и пророков, знамя праведных, алая кровь, — снова в унисон заговорили они, — дай власти ставшему твоим бранным посланником. Обо мне, ставшем твоим правым посланником, вспомни! Заточи мой меч, разрушением мой удар наполни! Кровь и силы из жил моего врага исторгни! Направь острие моего клинка, цели своей — достигни!

В этот раз четыре потока Пурпура не пропали. А, поднявшись вверх, соединились в единую сферу, которая плавала над головой Убийцы.

— Лазурь грозная, — сделал шаг вперёд Мизраел, выпуская из рук синий поток, — выступающая как медь, приносящая смерть, рассекающий бич, карающий меч — откройся жаждущему твоего покровительства! Выступающему, как медь, проникающему, как меч, несущему смерть — мне, внимающему тебе, внемли! Моего врага в глубины боли, в пучины страдания ввергни! Причиняя ему мучения, разрывая его изнутри — медли! Когда воззовёт к тебе, пожелает найти тебя — смолкни!

После этих слов Лазурного Хозяина словно приподняло на насколько шагов. И он так и остался парить, удерживаемый своим лазурным потоком. А синий Цвет тем временем принял вид сферы и стал плавать рядом с Пурпурной.

— Золото тёплое, — шаг вперёд сделал Геярр, — мягкая плоть, касание света, источник жизненной силы — явись на мой зов, помоги не сорваться мне в бездну. На краю, тонкой, душевной струною — удержи меня. Силу чистую, яркую, непокорную в меня — направь, мощью сердце моё — восполни. Моего врага горечью, безысходностью, одиночеством — наполни! Ослабляя его сознание, замедляя жизненный пульс! В бездну пропасти бездонной, безжизненной, бесцветной его — столкни. Струну, что он тщится держать и вернуться обратно — без жалости вырви.

Золотистый поток так же приподнял Геярра над землёй, после чего принял вид очередной сферы.

— Зелень тягучая, — вперёд вышел Тарган, — вязкая, словно смола! Обволакивающий покров! Изумруд, равняющий чаши всяких весов — наполни воина своей тяжелой силой! Меня, карающий молот поднявшего, слушай. Замыслы ослушника, дерзнувшего противиться — спутай! Непокорную душу его, мятежную, обезумевшую — разруши!

Наконец, на земле из четверых остался один Уталак. Убийца по-прежнему стоял, опустив голову и ни на что не реагируя. Обернувшись к Дитриху, Уталак посмотрел на него последний раз — и принц увидел в глазах того, кого считал все эти годы отцом, неприкрытую мольбу. Мольбу о прощении за всё, чему он вынужден был подвергнуть Дитриха за его жизнь — и мольбу сделать то, что должно. Просто потому, что иначе уже нельзя.

— Сирень чистая, — возвестил Уталак, поднимая руки, — тайной играющая. Прибежище странного — отзовись на мой зов, помоги покарать непокорного. В битве с противником неизвестным, лукавым, неведомым — помоги мне! Обманом и хитростью тщившийся правду мою одолеть — погибнет! Наблюдавший за мной, желавший найти мою слабость — ослепнет! Сердце его пропадёт, молот его упадёт, голос его — смолкнет!

И вот сиреневый поток уносит вверх и Уталака. Он отдаёт свой Цвет — и вот уже пять сфер мерцают под потолком. Остаётся ещё две. И два дракона, которым предстояло их отдать, никак не могли найти в себе сил.

— Дитрих, я не смогу, — драконьей речью шептала Меридия, не отрывая взгляда от парящих в воздухе Хозяев, которые не шевелились и, кажется, уже были наполовину мертвы, — я просто не смогу этого сделать.

— Мы можем уйти, — тихо ответил Дитрих, — можем бросить всё это и уйти. И, уверен, они ничего нам не скажут.

Меридия не поверила своим ушам. Она посмотрела на Дитриха, взглянула ему в глаза — и увидела печальную, обречённую улыбку. И поняла, что он на самом деле уже всё решил.

— Но сможем ли мы быть счастливы, если предадим всё это? Предадим шанс драконов освободиться от боли? Ты знаешь, что нет. И потому мы должны это сделать. Но знай. Пусть в этой жизни было много всего, чего я не пожелал бы даже злейшему врагу — в моей жизни так же была и ты. И уже только поэтому всё случившееся многократно себя стоило. Я благодарю тебя за то, что была со мной, Меридия. И слабым, почти невозможным, но всё же утешением мне служит то, что и после смерти мы сможем быть вместе. Я люблю тебя. Спасибо тебе за всё.

После этого он подарил ей последний поцелуй. Мимолётный, совсем немного коснувшись её губ. Но она его поняла. Поняла, что если они сейчас позволят себе больше — то у них уже не будет сил от этого отказаться.

— Янтарь веселящий, — начал Дитрих, вскидывая руки в воздух и сразу ощущающий, как неведомая сила словно тянет из него жилы, — дикий! Бурю буйства несущий! Кости дробящий, захлебнувшийся в хохоте, оседлавший смерч — откройся просящему твоего снисхождения!

В этот момент в его голове начали вспыхивать тёмно-жёлтые руны. Это был текст обращения к Янтарю, но немного другой. И тут Дитриха осенило. Ведь и верно, он не знал боевого варианта своей молитвы — и верный Янтарь сейчас подсказывал ему нужные слова.

— В благую волю того, кто просит тебя, вникни! Кровью пополни кровь, осквернителя воли моей — настигни! Разрушая мысли его, кости его — стихни! Разрывая жаждой его одержимость, погребая его под собой — дрогни!

И вот ноги Дитриха отрываются от земли, и он летит. И чувствует, что неведомая сила словно продолжает тянуть из него энергию. В подвешенном состоянии он чувствовал, словно что-то подцепило его за живот в области пупа, и за шею — и теперь из его горла и из живота уходит вверх сияние Цвета, принимая облик шестой, Янтарной сферы.